Главная

Тесты Статьи Истории Контакты
 
 

Мозг и моральный облик

 

Подборка историй о том, как поражения центральной нервной

системы могут вызывать антисоциальное поведение

(основная часть подборки заимствована из книги

Дэйвида Иглмена «Инкогнито. Тайная жизнь нашего мозга».)   

 

13 сентября 1848 года в результате несчастного случая в ходе взрывных работ длинный металлический стержень в прямом смысле слова вынес часть мозга (в основном лобной коры левого полушария) железнодорожного рабочего Финеаса Гейджа. После длительного пребывания в полу-коматозном состоянии Финеас Гейдж, которому заботливые друзья уже заготовили гроб, выжил. Однако, как впоследствии писал наблюдавший его врач Джон Харлоу:

                «Равновесие или баланс, так сказать, между его интеллектуальными способностями и животными наклонностями, оказался нарушен. Он стал вспыльчив, непочтителен, разражаясь порой грубейшими ругательствами (ранее у него не было такой привычки), не проявляет уважения к своим товарищам, нетерпим к ограничениям и советам, когда они конфликтуют с его желаниями. Временами он бывает очень  упрямым, и в то же время капризным и колеблющимся. Строит много планов на будущее, которые не успевает привести в исполнение, прежде чем отказывается от них в пользу других, кажущихся ему более разумными. Ребёнок в своих интеллектуальных способностях и проявлениях, он одержим животными страстями взрослого мужчины. До травмы, хотя и не получив образования в школах, он обладал очень сбалансированным разумом, и знакомые смотрели на него как на практичного, сообразительного делового человека, очень энергичного и настойчивого в реализации своих планов. В этом отношении его разум радикально изменился, настолько, что его друзья и знакомые стали говорить, что он уже не был тем Гейджем, которого они знали».

Жарким днём 1 августа 1966 года Чарльз Уитмен поднялся на лифте на верхний этаж башни Университета шт. Техас в Остине. Затем этот двадцатипятилетний парень поднялся ещё три лестничных пролёта на смотровую площадку, волоча за собой целый ящик оружия и боеприпасов. Наверху он убил вахтёршу прикладом ружья. Затем расстрелял две семьи туристов, поднимавшихся по лестнице. После чего принялся стрелять без разбора по людям внизу. Первой была застрелена беременная женщина. Когда люди побежали ей на помощь, он застрелил и их. Он расстреливал прохожих на улице, а затем водителей скорой помощи, пытавшихся их спасти.

В ночь перед этим Уитмен сел за свою печатную машинку и набрал следующую записку: «Я сам себя не понимаю в эти дни. Я должен быть умным и разумным молодым человеком. Тем не менее, последнее время (я не могу вспомнить, когда это началось) я стал жертвой множества необычных и иррациональных мыслей».

В результате стрельбы тринадцать человек были убиты (не считая самого Уитмена, застреленного полицейскими) и ещё тридцать три ранены. В ходе расследования история дополнилась мрачными подробностями. В ранние утренние часы перед началом стрельбы Уитмен убил свою мать, а затем зарезал свою спящую жену.

После этих первых убийств, он написал в своей записке от руки:

После долгих размышлений этой ночью я решил убить мою жену, Кэти. Я горячо её люблю, и она была мне отличной женой, о какой любой мужчина может только мечтать. Я затрудняюсь назвать какую-либо конкретную рациональную причину этого поступка...

Шок, который испытывали люди, узнав про поступок Уитмена, усиливался тем обстоятельством, что его предшествующая жизнь была непримечательной. После службы в морской пехоте он работал операционистом в банке. В детстве он продемонстрировал очень высокие показатели на тесте интеллекта. Люди хотели понять причину. Как хотел и сам Уитмен, попросивший в предсмертной записке, чтобы было выполнено вскрытие с целью выяснить, что случилось с его мозгом.

За несколько месяцев до стрельбы Уитмен написал в своём дневнике: 

Однажды я говорил с доктором примерно два часа и пытался донести до него мои страхи относительно того, что меня одолевают агрессивные импульсы. После одной сессии я больше доктора не видел, и с тех пор мне приходилось бороться с собой в одиночку и, похоже, безуспешно.

В мозге Уитмена нашли опухоль размером с монету. Глиобластома росла из-под таламуса, упиралась в гипоталамус и сдавливала миндалевидное тело. Миндалевидное тело участвует в эмоциональной регуляции, особенно, что касается страха и агрессии. К концу XIX века учёные открыли, что повреждение миндалевидного тела вызывает эмоциональные и социальные нарушения. В тридцатые годы прошлого столетия биологи Генрих Клувер и Пол Бьюси продемонстрировали, что повреждение миндалевидного тела у обезьян вызывало целый комплекс симптомов, включая отсутствие страха, притупление эмоций и чрезмерную реактивность. Самки обезьян с повреждённым миндалевидным телом демонстрировали неадекватное материнское поведение, оставляя без присмотра или физически травмируя своих младенцев. У нормальных людей активность миндалевидного тела повышается, когда они видят угрожающие лица, оказываются в пугающих ситуациях, или испытывают социальные фобии.

Сам Уитмен интуитивно понимал, что нечто в его мозгу изменяло его поведение:

«Кажется, я зверски убил людей, которых больше всего любил... Если моя смерть будет признана страховым случаем, пожалуйста, выплатите мои долги и перечислите все оставшиеся средства в фонд психического здоровья. Возможно, исследования помогут в дальнейшем предотвращать подобные трагедии».

Другие также заметили перемену. Элейн Фесс, близкий друг семьи Уитмен, заметила: «Хотя он выглядел совершенно нормально, он производил такое впечатление, словно постоянно пытался контролировать нечто внутри себя». Предположительно, это «нечто» представляло собой совокупность гневных, агрессивных программ, исполнявшихся в его мозгу и превращавших его в зомби.

Случай Уитмена не является изолированным. Рассмотрим случай мужчины 46 лет по имени Алекс. Жена Алекса, Джулия, начала замечать перемены в его сексуальных предпочтениях. Впервые за два десятилетия, что она его знала, он начал проявлять интерес к детской порнографии. И не просто небольшой, но всепоглощающий интерес. Он тратил время и энергию на посещение веб-сайтов с детской порнографией и поиск соответствующих журналов. Он также обращался с непристойными предложениями к молодой женщине в массажном салоне, чего раньше никогда не делал. Он словно стал другим человеком, не тем, за которого Джулия выходила замуж. В то же время, Алекс жаловался на усиливающиеся головные боли. Джулия отвела его к семейному врачу, который отправил их к неврологу. Сканирование головного мозга Алекса показало массивную опухоль в орбитофронтальной коре. После того как нейрохирурги удалили опухоль, сексуальные потребности Алекса вернулись к норме.

История Алекса подчёркивает важный момент: когда меняется биология человека, меняется процесс принятия решений, его потребности и желания. Влечения, которые вы считаете сами собой разумеющимися (я гетеро/гомосексуалист, меня привлекают взрослые/дети, я агрессивен/не агрессивен), зависят от запутанных деталей вашей нервной системы. Хотя удовлетворение таких потребностей обыденное сознание рассматривает как свободный выбор, даже самое поверхностное изучение фактов демонстрирует ограничения такого предположения.

Урок из истории Алекса подтверждается неожиданным продолжением. Примерно 6 месяцев спустя после нейрохирургии, его педофилия стала возвращаться. Жена Алекса снова отвела его к врачам. Нейрорадиолог установил, что часть опухоли не была удалена во время операции и теперь росла снова – и Алекс снова отправился под нож. После удаления остатков опухоли, его поведение вернулось к норме.

Неожиданная педофилия Алекса показывает, какие тайные стремления и желания могут скрываться за нейронной ширмой социализации. Когда лобные доли повреждены, люди становятся «раскрепощёнными», обнаруживая присутствие более мрачных элементов нейронной демократии. Будет ли корректно сказать, что Алекс был «по сути своей» педофилом, просто социализированным сдерживать свои импульсы? А представьте, что, возможно, вы не хотели бы открыть для себя чуждые подпрограммы, скрытые под вашей собственной лобной корой?      

Часто такое развязное поведение наблюдается у пациентов с лобно-височной деменцией, трагическим заболеванием, при котором деградируют лобные и височные доли. С потерей мозговой ткани пациенты теряют способность контролировать тайные желания. Они изводят своих близких, демонстрируя многочисленные нарушения социальных норм: они пытаются красть из магазина на виду у продавцов, снимают с себя одежду в общественных местах, игнорируют запрещающие сигналы, едят из мусорных баков, проявляют агрессию или непристойное сексуальное поведение. В результате пациенты оказываются в зале суда, где их адвокаты, доктора и взрослые дети вынуждены объяснять судье, что в этом нет вины пациента, значительная часть мозга которого разрушена, и в настоящее время нет препаратов, способных остановить этот процесс. Подобное поведение, ведущее к проблемам с законом, демонстрируют 57% пациентов с лобно-височной деменцией, по сравнению со всего 7% пациентов с болезнью Альцгеймера.         

В 2001 году семьи пациентов с болезнью Паркинсона стали замечать нечто странное. Когда пациенты принимали препарат прамипексол, некоторые из них превратились в азартных игроков. И не просто случайных, но патологических азартных игроков. Это были пациенты, ранее не проявлявшие интереса к азартным играм, а теперь они летели в Лас-Вегас. Один 68-летний мужчина в течение шести месяцев проиграл более двухсот тысяч долларов. Некоторые пациенты стали одержимы покером в интернете, набирая нереальные долги по кредитным картам. Многие старались, как могли, скрыть растраты от своих семей. Для некоторых, новая зависимость выходила за пределы азартных игр и включала навязчивое потребление пищи и алкоголя, а также гиперсексуальность.

Что же произошло? Упомянутый препарат повышал уровень нейромедиатора дофамина. Однако это вещество несёт в мозгу двойную службу. Помимо своей роли в передаче моторных команд, он также служит основным передатчиком в системе поощрения, направляя человека в поиске пищи, питья, половых партнёров, а также всего, что полезно для выживания. Из-за его роли в системе поощрения, дисбаланс дофамина может вызывать игровой азарт, переедание и наркотические зависимости – поведение, обусловленное сбоем в системе поощрения.            

Как показывают следующие два примера (взятые из статьи С. Андерсона, А. Дамасио и др., «Нарушения социального и морального поведения, связанные с ранним поражением префронтальной коры у человека») даже травма головы или заболевание центральной нервной системы в раннем детском возрасте может оказать драматическое негативное влияние на всю последующую судьбу человека.

                «Первой пациентке было 20 лет на момент исследования. Она попала под машину в возрасте 15 месяцев. Тогда через несколько дней её сочли вполне выздоровевшей. Аномалий в её поведении не было обнаружено до трёхлетнего возраста, когда впервые было отмечено, что она не реагирует на словесные и физические наказания. Её поведение становилось всё более неуправляемым, настолько, что к 14 годам потребовалось пометить её в специализированное учреждение. Учителя считали её умной и способной к учёбе, однако она постоянно не выполняла задания. В подростковом возрасте у неё отмечалось неуправляемое поведение в школе и дома (например, она демонстрировала неспособность следовать правилам, устраивала частые громкие перебранки со сверстниками и взрослыми). Она часто совершала кражи в своей семье, у других детей и из магазинов, что вело к многочисленным арестам. Она проявляла словесную и физическую агрессию по отношению к другим. Хронически лгала. Обращало на себя внимание отсутствие у неё друзей. Она совершала побеги из дома и из исправительных учреждений. Она демонстрировала ранее и рискованное сексуальное поведение, приведшее к беременности в возрасте 18 лет. Попытки коррекции поведения в исправительных учреждениях, а также психотропные препараты не давали эффекта. После того как пациентка многократно подвергала себя физическому и финансовому риску, она стала всецело зависимой от родителей и социальных служб, которые оказывали ей финансовую поддержку и следили за её личными делами. Она не формулировала никаких планов на будущее и не искала трудоустройства. Когда её устраивали на работу, она не была способна там удержаться по причине своей безответственности и грубых нарушений правил. Аффективные реакции её были лабильными и часто плохо соответствовали ситуации, однако поверхностное социальное поведение было без особенностей. Она никогда не испытывала вины или раскаяния за своё поведение. Свидетельства о выражении ею эмпатии практически отсутствовали, и её материнское поведение отмечено опасным безразличием к потребностям младенца. Она обвиняла в своих проступках и социальных трудностях других людей и отрицала любые трудности с пониманием или поведением.

Второму пациенту было 23 года. В возрасте трёх месяцев ему была выполнена резекция опухоли в правой лобной доле. Он хорошо выздоравливал, и не было признаков возвращения опухоли. Вначале его развитие проходило нормально. В младшей школе были отмечены небольшие трудности с контролем поведения и взаимодействием со сверстниками, однако он не был особо неуправляемым в школе или дома. К девяти годам, однако, он демонстрировал общее отсутствие мотивации, имел ограниченные социальные контакты, обычно демонстрировал аффективную нейтральность и время от времени страдал короткими, взрывными вспышками гнева. Его усидчивость была плохой. Ему удалось окончить среднюю школу, однако, возможно из-за утраты организованной структуры ежедневной активности, его проблемы с поведением усугубились после окончания школы. Предоставленный самому себе, он ограничил свою активность просмотром телевидения и прослушиванием музыки. Его личная гигиена была низкой, а его жилище было грязным. Он потреблял большое количество пищи с высоким содержанием жира и сахара, в результате чего у него развивалось ожирение. Он также демонстрировал ненормальные предпочтения в еде, например, употреблял замороженные продукты без приготовления. Он не мог долго удержаться на одной работе из-за прогулов, опозданий и общей безответственности. Он демонстрировал финансовую беспечность, что привело к большим долгам, а также осуществлял плохо спланированные мелкие кражи. Он часто угрожал другим и иногда совершал физические нападения. Он часто лгал, нередко без явного мотива. У него не было длительной дружбы и он не демонстрировал эмпатию. Его сексуальное поведение было безответственным. В результате случайной связи он стал отцом ребёнка, однако не выполнял родительские обязательства. Он был зависим от своих родителей в плане финансовой поддержки и решения проблем с законом. Он не чувствовал вины или раскаяния за своё поведение и не был способен сформулировать сколько-нибудь реалистичные планы на будущее.

Оба пациента воспитывались в стабильных семьях представителей среднего класса, выпускников колледжей, выделявших для своих детей значительное время и ресурсы. В обеих семьях не было истории неврологических или психических заболеваний. У обоих пациентов были социально хорошо адаптированные братья или сёстры, поведение которых было нормальным. Результаты неврологического осмотра обоих пациентов были нормальными, за исключением упомянутых особенностей поведения».

В то время как оба пациента демонстрировали нормальные базовые интеллектуальные способности (общая информированность, способность повторять в прямом и обратном порядке случайные последовательности цифр, арифметические действия в уме, словесная аргументация, невербальное решение задач, словесная и визуальная антероградная память, речь и язык, визуальное пространственное восприятие, визуально-моторные способности и академическая успеваемость), они не могли нормально усваивать правила и стратегии на основе повторения опыта и обратной связи. 

Кроме того, они демонстрировали низкий уровень морального развития (преконвенциональный в рамках концепции Л. Колберга), а также ограниченное понимание социальных и эмоциональных последствий принятых ими решений.

В компьютерной модели принятия реальных решений в условиях неопределённости вознаграждений и наказаний, в отличие от нормальных контрольных субъектов, оба пациента не смогли развить предпочтения в пользу выигрышной стратегии. Они не смогли выбирать опции с низким немедленным вознаграждением, но положительной долгосрочной прибылью. Вместо этого, они упорно выбирали опции, обеспечивавшие им большое немедленное вознаграждение, но более высокие долгосрочные потери.

Сканирование мозга обоих пациентов (магнитно-резонансная томография исследовательского уровня, позволяющая восстановить трёхмерную картину) показало локализованные поражения префронтальных участков».